Дело Табакова
Гастроли будут полноценными.
Из уже известного покажут спектакли Миндаугаса Карбаускиса,
начиная с «Дяди Вани» Чехова
и заканчивая «Рассказом о семи
повешенных» и «Рассказом о счастливой Москве». Два последних показывали в нашем городе
совсем недавно — в сентябре на «Золотой маске». Спектакли
же молодого и перспективного
режиссера Константина Богомолова у нас еще не шли, хотя
в Москве они всегда становятся
ключевыми событиями театрального сезона и горячо обсуждаются в прессе. Привезут «Старшего
сына» Вампилова с Юрием
Чурсиным в роли хулигана Бусыгина, авантюрно вписавшегося
в семью добрейшего музыканта
Сарафанова. Второй спектакль
гастролей, затертая до дыр «Женитьба Фигаро» поставлена Богомоловым непривычно: с пьесы
как будто содраны все штампы,
облепившие ее из-за многочисленного тиражирования. В этот раз нет клоунских реприз и «брызг шампанского» — история
получилась довольно грустной,
про то, как страх сказать правду
оборачивается большими проблемами. У спектакля отличный
актерский состав — в углах любовного квадрата Олег Табаков,
Марина Зудина, Сергей Безруков
и Ирина Пегова. Еще привезут
последнюю премьеру Богомолова
в «Табакерке» — «Волки и овцы»
Островского, которую даже в Москве не все успели посмотреть.
«Старший сын» трижды
номинирован на «Золотую
маску» — 2010. В том числе и за режиссерскую работу Константина Богомолова. О своей работе
над этой постановкой режиссер
рассказал Time Out.
Когда Олег Павлович Табаков предложил «Старшего
сына», не было мысли — зачем это сегодня?
Была, но я перечитал пьесу и понял, что хочу это сделать. Меня
поразило, что текст советского
периода может оказаться таким
живым, не в смысле современности, актуальности, а просто
человеческим. Я чувствую там
одиночество, желание любви,
тепла, но в этом нет деланности,
фальши. В своей профессии
я ощущаю себя человеком
учащимся, а не самовыражающимся. И мне было важно взять
такую сложную, психологическую драматургию, в которой
надо очень подробно работать со средой, с артистами, с бытом.
Процесс обучения для режиссера длится всю жизнь?
Да, конечно. Как и для актера.
Можно продуцировать во внешний мир какую угодно степень
уверенности, но внутренне ты должен понимать, что чего-то не умеешь, не знаешь. Если это
ощущение есть, каждую новую
работу начинаешь с нуля, несмотря на появившиеся профессиональные наработки, которые
важно сознавать и бежать от них, а не радостно ими пользоваться.
Эта история сильно привязана к быту?
Понять вампиловских героев,
сделать их живыми и полнокровными в той совершенно
безумной ситуации, в которую
они попали, можно через их связь со средой, внешним миром.
Поэтому мне важно было в спектакле сохранить время, конец
шестидесятых. И костюмы, и звукоряд не выбиваются из этой
эпохи.
Является ли для вас эта
работа этапной?
Да. Здесь минимум концептуальных режиссерских решений.
Я всегда стараюсь тщательно работать с артистами, но степень
доверия к актеру как к главному
магниту зрительского внимания
на сцене здесь большая, чем во всех других моих работах.
Вы видели какие-нибудь
удачные постановки «Старшего сына»?
Я вообще не смотрел ни один
спектакль по этой пьесе, а фильм
терпеть не могу.
Почему?
Во-первых, там много не мотивировано, не решено. И во-вторых, на мой взгляд, там
плохой Леонов. Это не его сфера
обаяния. Когда такой добрый,
беззащитный человек играет
еще более доброго и беззащитного — это сироп.
Расскажите тогда про вашего Сарафанова?
Увидите в спектакле.