Леонид Федоров: «Главное — настроение и подача»
Леонид Федоров уделяет внимание своей группе «Аукцыон» редко и без видимой охоты, зато с джазовым контрабасистом Владимиром Волковым выпускает альбомы в среднем раз в год. Основой для нового диска «Разин Рим и Лев» стала, как и в случае с аукцыоновским «Жильцом вершин», поэзия футуриста Велимира Хлебникова. В этот раз Федоров и Волков решили придать новое звуковое измерение поэме-палиндрому «Разин». На записи тандем объединился с лучшими силами нью-йоркского авангарда, знакомыми по последнему аукцыоновскому альбому «Девушки поют»: гитарист Марк Рибо, клавишник Джон Медески и барабанщик Чес Смит добавили звучанию фри-джазовую лихость и головоломность.
Почему вы не стали использовать стихи Крученых, например, а вернулись к Хлебникову?
На мой взгляд, их даже сравнивать нельзя. У Хлебникова настолько необъятный, мощный, крутой текст, что ты можешь как угодно его произносить, как угодно петь, с любой интонацией. Силу свою он от этого не теряет. Он настолько свободен, что от тебя уже мало что зависит. Ты его свободу не переплюнешь.
Как вы американцам объясняли, что они записывают?
Ну как-то пытался, объяснял, насколько мог. Многих вещей им просто не понять, даже понравившихся. Например, они спрашивают, что такое «так кат». Ну как это перевести? Если «кат» — это старорусское «палач», то как перевести «так»? «Давай, палач», «хорошо, палач»? Поэтому саму палиндромическую суть поэмы я даже не трогал, достаточно глупая затея писать музыку-палиндром. Я понял, что проще делать акцент на музыкальной композиции и поэму Хлебникова использовать как звук. Каждая глава в поэме, если ее читать, имеет свой характер. Если это бой, то это бой. Если это пляска, то это пляска. Поэтому я им так и объяснял: «Сейчас делаем пляску». Или: «А сейчас тризну». Я им не говорил о каких-то тонких и высоких материях, а ставил вполне конкретные задачи.
Как вообще шла работа над альбомом?
На удивление, достаточно легко. Очень быстро у меня нашлись все темы. За исключением, наверное, первой. Первая глава «Путь». Самая сложная и абстрактная. Все остальное само вырулилось. Ну и потом, поскольку я знал, какие музыканты будут со мной записываться на альбоме, импровизаторы по своей сути, я старался делать максимально простыми все музыкальные вещи. Чтобы свободы и импровизации было как можно больше. Главными во всем этом должны были быть настроение и подача.
Рибо с Медески что-то свое привносили?
Ну конечно. До фига. Вся музыка делалась вместе. Я вообще их даже не видел. Я сидел уставившись в текст, в наушниках и с акустикой. Это уже потом, при прослушивании записи, мы обсуждали, что не так, что-то меняли.
Как дела сейчас у группы «Аукцыон»? Не надоели ли вам подобные вопросы?
Надоели. (Смеется.) У группы «Аукцыон» все нормально, репетируем новые песни.