Старый друг на бойком месте. «Вселенная Островского» Театра эстрады
При всех усилиях школьных педагогов Александр Николаевич, возможно, самый загадочный и неизвестный зрителю писатель. Споры о том, дура ли Катерина, возобновляются в сети примерно с той же настойчивостью, что и переоценка человеческих качеств Ипполита в «Иронии судьбы, или с легким паром» — разве что время года менее предсказуемо. Этот цикличный подростковый бунт взрослых людей, которым снится, что они опять в школе, — лучшее доказательство, что Островский и спустя 200 лет остается народным драматургом. Но что еще из его наследия застряло в нашей памяти, кроме «Грозы» да мохнатого шмеля? Чрезвычайно мало.
Театр эстрады своей премьерой явно пытается восстановить этот обидный пробел. Спектакль представляет собой целых восемь пьес и одно очень малоизвестное оперное либретто, которые, как планеты вокруг Солнца, вращаются вокруг личности Островского. На каждой планете своя жизнь, свое время и язык тоже свой, однако и общего вполне достаточно. Очевидность такого «космического» замысла подчеркивается и днем рождения драматурга, который совпал с днем рождения худрука театра Юрия Гальцева — 12 апреля.
Но во «Вселенной Островского» можно увидеть и еще одну параллель — с нарядными бусами, которых не ждешь без повода, а все-таки получаешь на радость себе в самый нужный момент.
Режиссер Стас Парфенов мешает девять пьес в гремучий коктейль, запечатывает в капсулах, собранных из примет времени и театральных традиций, нанизывает на красную нить, свитую из дневников Островского и ироничных, но душевных песен. Юрий Гальцев в роли Островского — будто добрый дед, который вечером рад посидеть с потомками. Академическая правда превращается в живую байку, простодушные стихи — в нежный ностальгический романс, спектакль — в посиделки у огня. Эта домашняя атмосфера и расслабляет зрителя, и настраивает на то, что ждет его впереди, резонирует с мягким юмором трилогии о Бальзаминове и усиливает впечатление от драматизма «Грозы».
«Гроза», кстати — один из самых сильных моментов спектакля, и очень хорошо, что после нее зрителю полагается перерыв.
«Луч света», направленный на времена триумфа Белинского в нашем образовании, освещает довольно жуткий мир, где подавлено все личное и человеческое. Реплики Безумной барыни, переданные товарищескому суду — отличная находка, как и образ Бориса, который сочетает в себе буквально всех подлецов советского кино с их ритуальным пиджаком, наброшенным на плечи несчастной женщины. Такие роли «с особым цинизмом» всегда играли очень красивые актеры — во «Вселенной Островского» Борис замечательно получается у импровизатора Арсения Попова, который после многолетнего перерыва выходит на театральную сцену. Идеальное попадание в роль: с обманчиво теплым голосом, расслабленный и равнодушный, не дающий ни любви, ни защиты — мужчина-стенка, о которую Катерина и разбивается насмерть.
Из трех ролей, доставшихся Алене Савастовой в постановке, эта — самая трудная: вся постановка «советской» части отсылает к театру Мейерхольда, и короткий роман Катерины и Бориса построен на том, что громче и правдивее любых реплик говорит тело.
Поиск любви, отстраненность, предательство, подлость, отчаяние — все это актеры играют телами. В финале Савастова практически без слов так держит зал, что, ошеломленный, он не издает ни единого звука, даже когда с потолка на Катерину обрушиваются струи воды. В этот момент зрителям просто не до эффектности сценографии. Зато когда после антракта на сцену опускается потрепанная «Волга», на фоне которой происходит действие так и не поставленной оперы по пьесе Чаева «Сват Фадеич», зрители радостно хлопают: и машина-каламбур, и музыка, и костюмы, и неповторимые интонации актеров явно напоминают об эпохе 90-х, окрашенных теперь, пожалуй, легким флером ностальгии и бульварщины.
«Вселенная Островского» — сложносочиненный, но очень простой спектакль. Изобретательная работа художницы-постановщицы Алисы Юфы и видеохудожника Алексея Борискина кажется то монументальной, то плоской, как декорации телешоу, но каждый раз идеально уместной. Все актеры, которые должны входить сразу в несколько образов за два часа, безупречны.
Когда Андрей Зибров в секунду становится из смешного жутким, а Регина Щукина абсолютно нечувствительно превращается то в опечаленную личной жизнью даму, то в заботливую маменьку — это почти завораживает. Да, хорошая игра в театре не такое уж чудо, чтоб ему поражаться, но здесь труппе приходится практически жонглировать всем, что они умеют, и обманчивая легкость этого зрелища производит впечатление. Она заработана тяжелым трудом, но в ней есть что-то бесконечно радостное, теплое.
«Вселенная Островского» именно что теплый спектакль. Он возвращает зрителю Островского во всей его эмоциональной, а не литературоведческой полноте. Она ошеломляет и греет, вызывает приятные воспоминания и бередит душу, пугает и радует — и в конечном итоге дает ощущение чуда. Это как посреди холодной улицы ночью увидеть светящуюся карусель, под шатром которой нет ни сырости, ни темноты. Бесценная вещь — особенно если до дома идти еще очень долго.